Подполковник в отставке, военный лётчик, участник боевых действий в Демократической Республике Афганистан Евгений Нестеров до сих пор воюет, только это совсем не та война, хотя и не менее важная. Война за сохранение памяти, за подрастающее поколение
Юнармия
«Помню, у нас в классе все пацаны мечтали поступить в военное училище. У многих из нас отцы прошли Великую Отечественную войну, да и наша школа № 7 находилась рядом с автоколонной, где работало много ветеранов войны. Они часто приходили к нам на праздники, и мы, конечно, смотрели на них с искренним восхищением. Так хотелось быть похожими на них. А лётное училище было вообще пределом наших мечтаний. Так вышло, что поступить туда и окончить его удалось из класса только мне…»
Невольно вспомнилась первая наша встреча с Евгением, лет десять назад. У меня как-то само собой вырвалось тогда: «Скажите, Нестеров… Мёртвая петля?..» «Нет, это не я, это мой дед», — сходу парировал Евгений. И только спустя несколько минут до меня дошло, что он пошутил. В целом с юмором у Евгения Алексеевича всё в порядке, но сейчас о Юнармии и своём участии в ней он говорит серьёзно и увлечённо:
«Думаете, современные пацаны не мечтают об этом же, о чём мы в детстве мечтали? Видели бы вы, как загораются у них глаза, когда они занимаются изучением нашей славной истории, когда они сами участвуют в патриотических мероприятиях! И это действительно здорово. Они готовятся, выступают на различных исторических олимпиадах, проводят квесты, выступают перед сверстниками в школах, перед ветеранами – они заняты важным и нужным делом и делают его с большим желанием.
Вообще, в Юнармию приходят по желанию. И помочь ребятам что-то организовать, подсказать, направить их – это наша задача. От этого напрямую зависит, каким вырастет это поколение, какую систему ценностей примет для себя за основу, как сформируется личность каждого из них.
Ещё одно необходимое дело: сейчас я занимаюсь тем, чтобы собрать всю историю мероприятий Юнармии Бийского округа в один документ, для истории. Думаю, это просто необходимо сохранить. Потому что со временем многое забывается, но как показывает жизнь – забывать ничего нельзя.
Занимаемся и организацией военно-патриотических мероприятий. Допустим, 26 января этого года мы провели с юнармейцами военно-спортивную игру «Орлёнок» – марш-бросок от «Зари» до водосброса в районе олеумного завода. Когда ребятишки пришли к финишу, их ждал настоящий армейский привал на поляне, с костром, с солдатской кашей… Здесь же и награждение победителей состоялось. И снова стоило посмотреть в глаза этих мальчишек и девчонок.
Стоит сказать и о том, что по итогам своей деятельности ребята потом едут на различные юнармейские слёты. Так, четверо юнармейцев из Бийского округа побывали в 2018 году на I слёте Юнармии в Москве. Несколько наших ребят ездили в «Артек», несколько в другой лагерь – «Океан», это замечательный детский лагерь на Дальнем Востоке. Там было тоже много различных мероприятий. У меня внучка – она тоже в Юнармии – там была. Ребята провели там военизированную игру, потом ездили во Владивосток – посмотрели настоящую подводную лодку времён Великой Отечественной войны, побывали в музее Тихоокеанского флота, встречались с ветеранами. Была встреча – и некоторые из ребят даже сфотографировались с Президентом России Владимиром Путиным. Конечно, такие моменты запоминаются на всю жизнь.
А на 15 февраля у нас планируется смотр Юнармейских отрядов, ВПК и ВСК края, который будет проходить на базе Бийского профессионально-технического колледжа…»
Та война
Про Афганистан Евгений старается говорить взвешенно, чувствуется, что немало думал об этом: «Люди постарше помнят, что до 1985 года о военном конфликте в ДРА в прессе вообще не упоминалось. Даже те, кто был непосредственным участником тех событий, писали родственникам: «В командировке на юге». И всё.
Это позже, в 1988-м, когда наш полк с аэродрома Балбасово под Оршей перебросили в Мары – это Туркменистан – мы уже знали, куда мы летим и зачем. До нас с авиабазы Мары весь ноябрь 1988-го работал Полтавский полк. Буквально
15 октября меня назначили командиром эскадрильи, а в первых числах декабря пришёл приказ: «Готовьтесь, надо менять Полтавский полк. Вот вам маршрут перелёта. Собирайтесь». Приказ есть приказ.
На самом деле, уже тогда на уровне правительств СССР и ДРА было принято решение о выводе советских войск из Афганистана. Было понятно, что особых результатов там мы не достигли, и дата вывода войск – 15 февраля — была определена уже за полгода.
Когда мы прилетели в Мары в декабре, мы сначала работали по западным провинциям – Шиндант, Герат, Кандагар и так далее. А потом потихоньку начали уходить ближе к Кабулу – Джелалабад, Газни, Гардез, Баграм, Пули-Хумри, Чарикар… Работали именно по тем дорогам, по которым уже прошли наши войска. Потому что, когда начался вывод войск, моджахеды активизировались и стали наносить удары по нашим уходящим колоннам. И перед нами стояла задача обеспечить им безопасный отход.
Было принято решение привлечь дальнюю авиацию как устрашающий элемент. Представьте – сам самолёт весом 120 тонн, и на него ещё 24 тонны бомб можно навесить. Однако с полной загрузкой мы практически не работали. Заправку топливом определяли по расчётному времени полёта, полный груз керосина никогда с собой не брали. И по боеприпасам – обычно из бомб брали две трёхтонки или четыре полуторки. Но всё равно, эффект намного больше, чем от самолётов фронтовой авиации, где вес одной бомбы до 500 килограммов. Работали с нашей территории, как и во время Великой Отечественной войны, когда вся дальняя авиация работала с территории Советского Союза. Бомбили не деревни, а дороги, которые шли к ним. Представляете, подходит «восьмёрка» ТУ-22 МЗ на высоте порядка 8000 метров, бросают 16 трёхтонок. Ударили по скалам, дороги все завалило щебёнкой, и у моджахедов уже нет возможности передвигаться и мешать отходу колонны наших войск.
И для объективного контроля обязательно проводили фотографирование, на каждом самолёте была установлена фотокамера для съёмки, плюс ещё после нас на предельно малых высотах проходили самолёты-разведчики и тоже снимали результаты удара.
Кроме обеспечения отхода, думаю, командование параллельно решало и другие задачи. Во-первых, лётный состав обучался по сути дела в боевых условиях, и во-вторых, утилизировались старые боеприпасы 1945-1947 годов изготовления, которые хранились тогда в больших количествах на складах Министерства обороны. Иногда привозили бомбы, а у них на стабилизаторах – хвоинки. То есть, судя по всему, хранились они на складах где-то в глухой тайге».
Рассматривая старые фото
Беседуя, рассматриваем армейские фотографии Евгения. Что-то вызывает у нас вопросы, а что-то Евгений поясняет сам, опережая нас:
«Лётчик с автоматом?»
«И не только. Вот здесь на фото весь «джентльменский набор: автомат АК-74, 4 рожка к нему – по 30 патронов, 4 гранаты – РГД, 4 запала, пистолет, одна запасная обойма к нему… И это всё нужно навесить на себя».
«Вы сели в самолёт, зачем столько металла на себя вешать?»
«А вы представьте, что лётчик может вынужденно покинуть самолёт. И что ему потом делать?»
Листаем дальше фото на флешке Евгения.
«А вот это мой штурман, тоже Нестеров Виктор Иванович, сейчас он в Шадринске живёт. Был такой момент, когда нас в экипаже трое Нестеровых было. Такая вот лётная фамилия…
А этот снимок сделан 14 февраля, мы сделали свой крайний вылет в Афганистан. Командир полка говорит, давайте ещё ночью бахнем. Но ему позвонили, говорят – нет. Войска выведены. А 15 февраля к вечеру уже наши пограничники вышли, которые на БМП прикрывали отход колонн…
Это мы уже домой прилетели. В пятнистой форме ещё. Все остальные в тёмной ходят, а мы в пятнистой, «афганской»…
Вот результаты ударов – кадр съёмки объективного контроля…
Фото с газетой сделано в Марах. Самыми популярными изданиями прессы у нас были тогда «Известия», «Правда» и «Красная Звезда».
Прощаемся с Евгением на крыльце редакции, нам необходимо как-то уложить в голове полученную от него информацию, а у него ещё дела в военкомате по линии Союза офицеров запаса. Не привык он сидеть без дела.
Фото из личного архива Евгения Нестерова
